Журнал Нож вкратце рассказывает о том, как специалисты объясняют рост числа массовых убийств и внутренний терроризм в исполнении американской молодежи.
Реакция на массовые убийства превратилась в рутину: тысячи постов в соцсетях с выражением гнева, шока и сочувствия близким; демократы призывают усилить контроль над продажей оружия на территории США, республиканцы отбиваются, затем все утихает до следующего цикла насилия, пишет The Atlantic.
Однако стоило бы уделить большее внимание изучению того, что происходит (или чего не происходит) до трагедии — какие факторы в месяцы и годы, предшествующие инциденту, приводят к тому, что молодые люди теряют адекватность и хватаются за пушки.
За последний 30 лет количество уголовных преступлений в США снизилось, но эта тенденция не касается массовых убийств: согласно исследованию ФБР, только за 2007-13 годы их стало на 150% больше, чем в период с 2000 по 2006, а в последние два года расстреливать незнакомцев стали еще чаще.
Психологи Питер Лэнгман и Ред Мелой, исследующие массовые убийства, считают, что одной из причин стала трансформация СМИ: недовольные подростки были во все времена, но раньше они не могли рассчитывать на всемирную славу. Современные стрелки — преимущественно юноши, которые не нашли своего места в мире, восторгающемся звездами инстаграма и реалити-шоу. Заслуги таких звезд сомнительны по сравнению со знаменитостями прошлых поколений, но на это никто не смотрит. Осознание этого в совокупности с перспективой сотен тысяч перепостов, заставляет этих юношей разряжать оружие в толпу.
Еще один фактор, на который обращает внимание профессор психологии Джин Твендж из университета Сан-Диего, — рост нарциссизма среди молодежи. Занятые карьерой родители уделяют воспитанию недостаточно внимания, недохваленные дети смотрят телевидение, которое обожествляет популярность, и вырастают значительно более чувствительными к мнению других, чем их родители. Их деды хотели быть летчиками и путешественниками, отцы мечтали стать астронавтами, старшие братья стремились стать адвокатами, чтобы побольше зарабатывать, а у сегодняшних подростков приоритет номер один — прославиться, пускай даже и посмертно.
Не все эгоцентричные подростки становятся преступниками, но те, ими стал, вдохновляют следующих. Орегонский стрелок, устроивший резню в колледже в октябре 2015-го, восхищался мужчиной, который летом того же года убил двух бывших коллег на телестанции. «Похоже, чем больше народу уложишь, тем известнее станешь», — резюмировал он, прежде чем застрелить девятерых.
Корреспондент The New Yorker Макольм Гладуэлл в своей статье аргументирует теорию «снижения барьера»: чем больше инцидентов со стрельбой происходит, тем легче психологически следующему стрелку решиться на массовое убийство. Раньше мальчишки бросали в костер патроны и играли со спичками, сегодня они берут ружье и идут убивать, потому что такое времяпрепровождение воспринимается склонными к насилию как «нормальное», раз столько людей в него вовлечено.
Массовых убийц объединяет то, что они чувствуют себя бессильными перед миром. Обычно им не дается учеба, они переживают сложности с карьерными ростом, проблемы в отношениях (к примеру, пухлый любитель селфи Омар Матин, убивший в Орландо 50 человек, бил жену, дело кончилось разводом). Ни в одной области, которая для них важна, они не достигают успеха. В обществе, где существует культ маскулинности, а обращение к психологу считается признаком слабости, оружие в руках и стрельба как итог неудавшейся жизни логически объяснимы.
За последние 50 лет толерантность к различным способам самовыражения повысилась, с одной стороны, с другой — повысилась и тревожность среди молодежи, а чувство сопричастности к коллективу, наоборот, снизилось. Отрыв от локального социума приводит к ослаблению эмпатии, усилению социопатических тенденций и подверженности пропаганде, которая, в частности, заставляет американских юношей из мусульманских семей перечеркивать все свою предыдущую жизнь в угоду интересам террористов.
